Неудобства ночлега у родственников...

...любящих. Ночью имела несчастье закашляться (молчать!). Вследствие чего в три ночи была безжалостно разбужена, вытащена из постели и насильно напоена отваром семян укропа и чашечек морошки. Редкая гадость!

---

Век живи - век учись.

Недавно узнала, что белая удобная балахонистая штука, в которой я сплю, называется юката...

---

Обычная дневниковая запись

Вот странно получается. Вроде бы когда вернулась, но не могу снова войти в уже такой было привычный ритм жизни. После всех этих палаток, костров из отсыревших дров, от которых дыма больше, чем тепла, после ночных дежурств под проливным дождем, после голодовок и сухоядения - без огня еду не приготовишь, кружка кипятка является великой драгоценностью, - после сырых спальников... смотрю на все, что меня сейчас окаружает, словно через какое-то стекло... Я как будто там больше была на своем месте...

---

А ведь сегодня день рождения ЕИВ Наполеона Бонапарта...

---

Уезжаю. До августа. До встречи!

---

В порядке гуманитарной помощи

Не совсем то, что просили, но пока это. Для того, чтобы атмосферу прочувствовать.
календарь
25 октября 1793 года Конвент принимает новый календарь. Летоисчисление у нем начинается с 22 сентября 1792 года (день основания Республики) и подразделяется на 12 месяцев по 30 дней в каждом.
Осенние месяцы:
Вандемьер (сентябрь – октябрь) – месяц сбора винограда;
Брюмер (октябрь – ноябрь) – месяц туманов;
Фример (ноябрь – декабрь) – месяц изморози.
Зимние месяцы:
Нивоз (декабрь – январь) – месяц снега;
Плювиоз (январь – февраль) – месяц дождей;
Вантоз (февраль – март) – месяц ветров.
Весенние месяцы:
Жерминаль (март – апрель) – месяц прорастания семян;
Флореаль (апрель – май) – месяц цветов;
Прериаль (май – июнь) – месяц лугов.
Летние месяцы:
Мессидор (июнь – июль) – месяц жатвы;
Термидор (июль – август) – месяц жары;
Фрюктидор (август – сентябрь) – месяц плодов.
Вместо воскресенья празднуется каждый десятый день (декади). Праздничными являются 5 дней, остающихся до полного года – «санкюлотид». Эти дни получили названия Гения, Труда,Подвигов, Наград, Общественного мнения.
Календарь действовал до 1.01.1806г.

мода
Первоначально аристократы, не сумевшие эмигрировать, подчеркивают свое несогласие с происходящим, нося черную одежду в знак траура по свергнутой королевской власти, но постепенно (с 1791г) их «униформа» меняется. В дальнейшем это розовый аби (фрак) с зеленым воротником, жилет из бумазеи с рисунком в виде лилий, белый шейный платок и белая кокарда. Поздняя эмблема роялистов – изображение сердца с красным крестом на белом овале. В отличие от революционеров, которые носят обувь только на шнурках, роялисты сохраняют верность пряжкам.
После разрушения Бастилии возникает мода на «конституционные бриллианты» - обломки камней, из которых та была сложена. Они вставляются в кольца, булавки, браслеты, серьги. Особую популярность приобретают революционные символы античного происхождения – фригийский колпаки и ликторские топорики. Самые экстравагантные модницы носят серьги в виде гильотины. В свою очередь щеголи-республиканцы носили серьги с эмалевым красным колпачком. Появляются «национальные» кольца – гладкие, похожие на обручальные, покрытые изнутри эмалью цветов национального флага, которые дарились на новый год. Впоследствии входят в моду «кольца Марата» из красной меди, украшенные серебряной пластинкой, на которой были выгравированы три «мученика свободы»: Марат, Шалье и Лепелетье де Сен-Фаржо. Роялисты в ответ предпочитали черепаховые колечки с надписью “Domine, salvum fac regem”, иногда выполнявшейся в виде золотой насечки.

публицистика
[Царство деспотизма все опошлило, все исказило, даже сам язык; а придворные, особенно, только и думали о том, как изыскать презрительные и грубые слова, чтобы скрыть величие народа, говоря об этом самом народе, как о черни, а бывало, и как о сброде. Но в царстве свободы следует изменить тон и выражения, как изменены принципы и манеры: именно поэтому с чрезвычайным изумлением видим мы теперь, как журналисты, а не придворные, пользуются еще беспрестанно словом «чернь», когда говорят о самом драгоценном классе в королевстве или о нации вообще. Пусть же узнают они, что слово это является оскорбительным варварством в языке свободного народа, что не позволено более употреблять его под угрозой быть изгнанным из общества, как изгоняют из дома всякого, посмевшего оскорбить хозяина этого дома. В каких же обстоятельствах может быть позволено все-таки применять слово «чернь»? Может быть, на рынках, куда толпы крестьян привозят нам продовольствие? Или же на деревенских праздниках, где этот добрый народ отдыхает от тяжелых и повседневных работ? Или же дозволено применять его, говоря о городских рабочих на публичных гуляниях или представлениях, или когда рабочие собираются в кабачках, чтобы раз в неделю отвести там душу в каких-нибудь развлечениях, весьма мелких, впрочем, по сравнению с теми, которым предаются богачи ежедневно? Или это дозволено, поскольку сей народ пребывает в лохмотьях, и на нем нет ни крестов, ни орденских лент, и не возят его кареты? А народ при каретах и при красных или синих лентах не являет собой чернь в глазах журналистов, о которых мы говорим: это уже «господин принц», «господин граф», да, они и являются приличными людьми для этих журналистов. Народ ли те, кто поднялся на взятие Бастилии, кто пошел на Версаль, чтобы спасти Францию, и окрасил лохмотья в собственной крови от ненависти к деспотизму на благо свободы? О, да, это бесспорно те, кого журналисты огульно назвали словом «чернь». Несчастные! Пристало ли вам оскорблять подобным образом народ героев, что жертвовал своей жизнью за вас, пока вы тряслись от страха. Идите и научитесь отныне уважать народ, который сумел завоевать себе свободу за три дня после пятисот лет неслыханного угнетения и рабства. Я призываю, таким образом, всех наших читателей разоблачать тех журналистов, что посмеют прибегнуть к профанации высшего величия французского народа, называя его «чернью» где бы то ни было и при любых возможных обстоятельствах.
(«Патриотические записки», 30.12.1789г)
Завтра минет ровно год с того дня, когда в 6 часов вечера мы сбросили с себя позорное ярмо семейства Капетов, семейства, которое именовало нас строптивыми подданными, чернью, сбродом, хотя в большинстве своем мы умеем читать и писать лучше всех мнимых версальских богов, а наши нравы и помыслы были исполнены большей чистоты и почтения, чем у их паладинов и придворных уродин. С этих пор высокое и величественное представительство нации исправило часть законов; отважным, просвещенным и полным решимости гражданам предстоит теперь исправить нравы и привычки. Я солидарен с большинством патриотов, что, во-первых, первым днем нового года следует считать не 1 января, а 14 июля, по случаю которого и следует адресовать друг другу поздравления, и не в письменном виде, а устно и в публичных местах, или в кафе, произнося при этом следующие слова: «Да хранит вас бог, и да поразит он все бастилии и всех тиранов, как в 1789-м». Во-вторых, пусть мы будем обнажать головы лишь тогда, когда голове станет слишком жарко или когда захотим держать речь перед собранием, и жест этот будет означать, что у нас есть предложение собранию. В-третьих, пусть мы откажемся от привычки кланяться, этой складки рабства, уродующей поясницу французов, чуть больше внимания, и мы разгладим ее. В-четвертых, пусть такие тривиальные и пустые фразы, как «имею честь», «буду иметь честь», «вы окажете мне честь», будут навсегда изгнаны из эпистолярного стиля и нашего разговора. В-пятых, пусть в заключение писем и речей не звучат привычные, совершенно пустые и пошлые формулы: «Ваш преданный и нижайший слуга». Пусть они попросту заканчиваются пожеланиями здравствовать или же такими словами: «Ваш согражданин, ваш брат, друг или товарищ», с выражением чувств уважения или почитания, которые вы захотите присоединить к ним. И в-шестых, пусть вместо того, чтобы употреблять пудру или помады, которые препятствуют дыханию головы и оставляют на ней и вокруг ушей отвратительный слой крахмала, люди потрудятся каждый день хорошо мыть головы, подрезать в кружок волосы или просто собирать их в пучок. Да и есть ли сегодня французам, занятым общественными делами, собственной защитой и управлением страной, время наряжаться и душиться. Эти старания, возможно, и были необходимы, когда нужно было пресмыкаться перед дверями дворцовых девок и министров, но сегодня, когда честные патриоты выше придворных министерств, нужна ли эта выставка искусственности и жеманства? Честным патриотам стоит лишь прямо держать спину и высоко голову, девкам и министрам тогда придется опустить глаза долу.
(«Патриотические записки», 13.07.1790г)
Аристократы, которые злоупотребляют всем и извращают самые лучшие предположения с такой же наглостью, с какой торговцы винами подменяют напитки, а бакалейщики портят сахарный песок, хотят сегодня показать в смешном свете обращение на «ты», обращаясь таким образом к первой встречной женщине. Но должно ли подобное обстоятельство помешать нации принять формулу языка, основанную на разуме? Избегая повторять здесь столь избитое общее место, что один человек остается одним человеком и не уподобляется множеству, когда к нему обращаются с речью, позволю лишь спросить тех, кто беспокоится о сохранении уважения к себе подобным, не станет ли мое обращение к Бруту, выраженное словами: «Почитаю тебя, Брут», более энергическим, нежели, если я употреблю то же выражение во множественном числе, поскольку, говоря ему «вы», я буду представлять в своем воображении не его одного. И кого можно поставить рядом с Брутом? Таким образом, следует, что обращения на «ты» к себе подобному требует само уважение к подобному себе. В века заблуждений, которые миновали для нас, существовала только республиканская дружба, а поскольку дружба – свободна, то она пользовалась обращением на «ты». Республика представляет собой большое общество друзей, следовательно, надо обращаться в ней друг к другу на «ты». Если кто-нибудь разражается сарказмами на эту тему, опасайтесь этого человека: значит, он был развращен старым режимом, значит, не поносит обращения на «ты» лишь потому, что пользуется им, дабы ввести в заблуждение добронамеренных; провокация с обращением на «ты» - еще одно средство распознавания наших врагов. У того, кому трудно обращаться на «ты» к своему брату, нечисто на сердце, и самый малый из его пороков – гордыня. Исполнительный комитет и многие другие общественные организации прекратили обращение на «вы» и правильно сделали.
(«Республиканец», год не установлен, но, поскольку культивировать такое обращение стали в 1792 году, рискну предположить, он относится именно к этому времени)
/MORE]
фольклор
ПЕСНЬ НА ОСАДУ И ВЗЯТИЕ БАСТИЛИИ
Сословье третье сквозь лихолетье
Восславим мы,
Как быстро сила его сразила
Оплот тюрьмы.
Париж в напасти; тоску несчастий
Он узнает,
И буржуазия однообразие
Нужды несет.
Предатель ведом; маня к победам
Редеет мгла,
Чтобы Бастилья ценой усилья
Взята была.
Уже французы свергают узы,
Горя огнем
Таким, который выносят взоры
Врага с трудом.
Подобно граду, ломя ограду,
Звучит пальба;
Земля вздыхает, и замирает
На ней пальба.
Отряды яро огню пожара
Все предают,
К твердыне белой на приступ смело
Они бегут.
Устав сражаться, готова сдаться
Уж цитадель;
Сквозь брешь пролома блестит знакомо
Пред нами цель.
Душа солдата желаньем сжата,
Чтоб первым быть
В разгуле мести на этом месте
И лавр добыть.
Мы победили и водрузили,
Врага тесня,
Знамена славы, знак величавый
Победы дня.
(1789г.)
БАШМАЧНИК, ДОБРЫЙ ПАТРИОТ.
Французы пред лицом закона
Теперь в правах уравнены,
И заноситься не должны
Дельцы, дворяне, люди трона.
Пускай башмачник я простой –
Мне по плечу министр любой!
Монарх достоин уваженья,
Когда он сам законы чтит.
Мне в знатных сердце веселит
Лишь к добродетели стремленье.
Будь богача, вельможи сын,
Но будь при этом – гражданин.
Над каждой бодрствуя мансардой,
Стеречь мы будем вражий шаг,
И все украсим свой колпак
Трехцветной братскою кокардой;
Пускай воинственный наш вид
Врагов свободы устрашит.
У всех нас общее есть чувство –
Равны все люди меж собой.
Я человек был небольшой,
Никто не чтил мое искусство –
Теперь я тоже знатным стал,
Как принц любой иль генерал.
Я всем внушаю уваженье,
Я революции оплот.
Пусть я башмачник – мне идет
Солдатское вооруженье.
Порядок мною охранен,
И защищаю я закон.
Ружье и штык – моя отрада –
Милей сапожничья ножа,
Пойду я, ими дорожа,
В дыму войны, в рядах парада,
До преисподней воевать, -
Коль в плен нам надо черта взять!
(1789г)
ПОХОД В ВЕРСАЛЬ И ПРИБЫТИЕ КОРОЛЯ В ПАРИЖ.
«Возьмемся-ка за пики, -
Мы все сказали враз, -
С нас хватит этой клики!
Версаль морочит нас!
Так щелкнем же по носу
Тот жульнический сброд,
Иначе он без спросу
Кокарду нам пришьет!»
Услышав пушек пенье
И наших сабель звон,
В ужасное смятенье
Приходит Туанон.
Дражайшей половине
Она лепечет: «Слышь!
Мы сами жаждем ныне
Отправиться в Париж!»
Маневр довольно трудный
Двору внушает страх,
Поток наш многолюдный
Тоску родит в сердцах.
Но, видя их терзанья,
Мы кротко говорим,
Что их из состраданья
В Париж переселим.
Опасная столица
Раскрыла вороты
И нехотя вселится
К нам гордая чета.
Но взоры наши строги –
Известен каждый плут.
Заботливые боги
Нам Францию спасут.
(1789г)
CA IRA.
A, ca ira, ca ira, ca ira!
На фонари аристократов!
A, ca ira, ca ira, ca ira!
Их перевешать всех пора!
Мир деспотизма, умирай!
A, ca ira, ca ira, ca ira!
Не нужно нам дворян с попами.
A, ca ira, ca ira, ca ira!
И равенства наступит рай.
Разбойник прусский и тиран
Падет! И с ним австрийский раб.
И вся их дьявольская шайка
Провалится в тартарары.
A, ca ira, ca ira, ca ira!
На фонари аристократов!
A, ca ira, ca ira, ca ira!
Их перевешать всех пора!
(1790г)
ПЕСНЬ.
Куда, Людовик, скрылись вы?
Париж покинули – увы! –
И стали дезертиром.
Что ж, хорошо!
И перед целым миром!
Вы слышите ли, хорошо!
Забыв о клятвах всех своих,
На ветер бросили вы их.
И ваше вероломство –
Что ж, хорошо! –
Оценит и потомство.
Вы слышите ли, хорошо!
И кто вас только убедил,
Предать народ, что вас любил?
И вот все это вместе
Не делает вам чести.
Теперь обманутый народ
Уж клятвам веры не дает.
И заклеймил вас кстати
Названием «предатель»!
Вы нас покинули и вновь
Вам не вернуть к себе любовь.
Вдобавок по закону
Утратите корону.
И вы, красотка Туанон,
С дороги не послав поклон,
В карете в Мец сбегая,
Вы скрылись, дорогая!
Ваш проводник, красавец швед,
Провел вас за собою вслед
Тайком вдоль акведука –
Для стражей впредь наука!
Ах, оставайтесь с нами жить,
Мы вам сумеем угодить,
Хоть это трудно очень,
Но мы уж похлопочем!
Но если как-нибудь опять
Вы захотите убежать,
Тогда мы вас за двери, -
Что ж, хорошо! –
Запрем в Сальпетриере.
Вы слышите ли, хорошо!
(1791г)
ПУТЕШЕСТВИЕ КРАСНОГО КОЛПАКА.
Свободы огненный колпак
Повсюду гордый держит шаг
На горе вражьим ротам.
Объемля мир, его полет
Свергает цепи, свет несет
Отважным санкюлотам.
Спасенья нашего залог,
Тиранов бедных валит с ног.
Грозит их черным ротам.
Напрасно те в штыки идут:
Сегодня скипетры падут
Пред гордым санкюлотом.
И Рим, и Лондон, и Берлин,
Мадрид и Вена, и Турин
Всем этим пышным ротам
На колпаке, потупя взор,
Читают смертный приговор,
Пришитый санкюлотом.
Гремит от Сены до Бирмы,
От Конго до лапландской тьмы
Клич равенства священный.
Тираны, рок вещает так:
«Свободы огненный колпак
Пройдет по всей вселенной!»
(1792г)
КАРМАНЬОЛА
Мадам Вето могла грозить
Нас всех в Париже перебить,
Но дело сорвалось у ней –
Все из-за наших пушкарей.
Отпляшем карманьолу!
Славьте гром! Славьте гром!
Отпляшем карманьолу!
Славьте пушек гром!
Мосье Вето мог обещать
Отчизне верность соблюдать,
Нарушено то слово им,
И мы пощады не дадим!
Отпляшем карманьолу!
Славьте гром! Славьте гром!
Отпляшем карманьолу!
Славьте пушек гром!
Друзей имеет патриот,
То всей страны честной народ;
Под грохот пушечной пальбы
Все дружно выйдут для борьбы.
Отпляшем карманьолу!
Славьте гром! Славьте гром!
Отпляшем карманьолу!
Славьте пушек гром!
Средь парижан аристократ
Всем роялистам друг и брат;
Они его не подведут,
Как трусы мигом удерут.
Отпляшем карманьолу!
Славьте гром! Славьте гром!
Отпляшем карманьолу!
Славьте пушек гром!
Друзья, в согласье мы сильны,
Врагов бояться не должны.
Пусть вздумают напасть на нас –
Скакать заставим их тотчас.
Отпляшем карманьолу!
Славьте гром! Славьте гром!
Отпляшем карманьолу!
Славьте пушек гром!
Я – санкюлот! Горжусь тем я
Назло любимцам короля.
Марсельский славлю батальон,
Бретонцев наших, наш закон.
Отпляшем карманьолу!
Славьте гром! Славьте гром!
Отпляшем карманьолу!
Славьте пушек гром!
Навек запомнит наш народ,
Каков в предместьях санкюлот.
Чтоб наших молодцов почтить,
За их здоровье будем пить!
Отпляшем карманьолу!
Славьте гром! Славьте гром!
Отпляшем карманьолу!
Славьте пушек гром!
ПРОБУЖДЕНИЕ ПАПАШИ ДЮШЕНА(дьявольски патриотическая песня)
Поднимайтесь, грянем громом!
Не боится пуль солдат!
Патриоту смерть знакома,
У него не дрогнет взгляд.
Плюнем на обычай бренный!
Всех святош я разнесу –
Тех, которые смиренно
Умирают за пять су.
Барам волю мы, признаться,
Лишь на плахе возвратим –
Им, грязнящим знамя братства
Черным именем своим.
Мы проткнем их всех штыками,
Тьма проклятий им!
Заскорузлыми руками
Лик вселенной обновим!
МУЖЕСТВО ПАПАШИ ДЮШЕНА(сильно смягченный цензурный перевод)
Дворянин спесивый,
Перестань болтать,
А не то я живо
Мог бы в рожу дать.
Трусить не умею –
Чту свободный край.
Будь вперед умнее,
Нос не задирай.
Если тиранию
Правой ты зовешь,
Чтишь законы злые,
Прославляешь ложь –
Черт! Найду повсюду,
Будь ты граф иль князь,
Сам собой не буду,
Коль не сброшу в грязь!
Дядюшки Дюшена
Уважай кулак,
Он поймет измену,
Разберет, где враг.
Счастью ли народа
Станешь поперек,
Постоит свобода
За себя, дай срок!

@темы: ВФР

---

В общем, лето было недолгим... опять дожди, перчатки, куртки. Одно разнообразие - комары.
Тоскливо, господа... хочу тепла. Просто теплой погоды. Смены обстановки - этот город начинает давить. Почти физически ощутимо.

@настроение: полнейший цикламенник

---

Лето!!!

Наконец-то! Дождались! Тепло, и уже два дня без ветровок, пыльников и свитеров! Можно мотаться по улицам и лопать мороженое. Можно вывернуть свой скудный летний гардероб и извлечь на свет божий белое платьице с кружавчиками. Кормить чаек на Монастырском. Таскаться по сопкам.А можно пойти на речку, выбрать себе валун поплоще и сидеть там с книгой, дышать влажным воздухом, отдающим морем, ведь залив совсем рядом - по реке всегда дует ветер, так что можно не бояться комаров.

---

68 лет назад...

Роса еще дремала на лафете,
Когда от взрывов вздрогнул Измаил.
Трубач полка у штаба на рассвете
В холодный горн тревогу протрубил.
Набата звук, кинжальный, звонкий, плотный,
Летел к Одессе, за Троянов вал –
Как будто он не гарнизон пехотный,
А всю Россию к бою поднимал!

---

"Ночь стиляг" прошла на ура, что называется. Давненько так не гуляли... А ведь когда началась шумиха с фильмом, я бурчала "всетеперьначнут...". Начали. И я в этом даже участвовала. И не стыжусь.
Одна беда - куда теперь платье девать?!

---

Из старых тетрадей

Не из одних только человеческих персон состоит человеческое общество. Кроме них живет здесь странное существо: незримое, но шумливое; невыносимое, но уважаемое; лживое, но вполне заменяющее истину: потому что существо это – людское мнение. Сколько проклятий на него наслано, сколько жалоб наговорено – все ему нипочем! Подобно могущественному деспоту оно царит над всеми и судит всех без разбору по каким-то лишь себе ведомым законам, метя каждого судимого своим безжалостным клеймом.
Клеймо это бывает иной раз таким, что заслоняет собою того, кто им отмечен. Живой многоликий человек превращается в сухой одномерный контур – ходячий символ чего-либо. В данном превращении, наверное, есть свой исторический смысл. Реальная человеческая личность, всегда многообразная, противоречивая, не может служить знаменем политического течения или партии, неспособна возжигать в людях примитивное чувство поклонения к себе. С другой стороны, она не может вызвать к себе и сугубо отрицательного отношения – того нигилизма, что дает энергию политической борьбе. На все это надобны символы, призраки, утопии.
Но история, состоящая сплошь из одних символов или призраков, в сущности своей не есть история, а готовая к употреблению идеология разрушения.
/…/Увидеть в давно отжившем и превращенном в холодный символ историческом деятеле живого человека, пережить его судьбу как свою собственную, его терзания, его мучения как свои личные, совместно с ним возвыситься, совместно с ним упасть, покаяться и умереть вместе с ним – в этом, именно в этом высший смысл углубления в историю….

Записала когда-то... сегодня вдруг вспомнила...

@темы: размышлизм

---

Шквал. Обломанные ветки и деревья, разбитые окна, оборванные провода. Нет света...

---

На КСК прибавление!

Конфетка благополучно ожеребилась! Это первый жеребенок на комплексе, остальные попадали уже более-менее взрослыми...

@музыка: военные оркестры и черт знает что еще

@настроение: аплодисменты, в потолок бьют струи шампанского

---

И все-таки весна...

Вчера был первый настоящий ливень - с грозой, как положено... А сегодня тепло настолько, что можно идти только в платье, без плаща. Начали лопаться почки на деревьях. И распускаются первые одуванчики...

---

Фото.

Я любимая. На любимой работе (чтоб она провалилась)

---

Весна...

Минус три градуса. Мокрый снег хлопьями. Ветер северо-западный (как всегда...). Приплыли тюлени.

@настроение: тепла хочу!!!

---

Денек - чудо! Даже впервые в этом году надела туфли и рискнула снять перчатки. В такую погоду хорошо пойти на Монастырский кормить чаек. Или стоять на мосту и бездумно смотреть на реку. Или даже двинуть на КСК и пользуясь будним днем попробовать выклянчить Миража для прогулки...
Но нет! Я, верная данному слову, героически глотала пыль в архиве. К вечеру казалось, что я так и скончаюсь над этими документами...

---

Пижонить - так по полной!

Погода для середины мая неожиданно теплая. Солнце. И хочется отмочить что-нибудь эдакое... Вытащила из недр коробок со шмотьем ярко-белую курточку, приобретенную некогда в порыве расточительности. Да. Белую. Легкую. Со стразами. Ну хочется чего-то такого... не повседневного. Кто будет кривить губу - пусть катится куда покатится.

---

С Днем Великой Победы!

Земля такое видела однажды:
К подножью усыпальницы вождя
Солдаты волокли знамена вражьи,
Как обезьяньи шкуры на шестах.
Они, свисая, пыль мели с брусчатки,
А воины, в сиянии погон,
Все били, били в черные их складки
Начищенным кирзовым сапогом.
Молчала площадь. Только барабаны
Гремели. И еще – шаги, шаги, шаги…
Вот что такое «русские Иваны»!
Взгляните и запомните, враги!
Вы в них стреляли? Да, вы в них стреляли.
И жгли в печах. Да, вы их жгли в печах!
Да только зря – они не умирали,
Лишь молний прибавлялось в их очах…
«Напра-во,» – и с размаху о брусчатку
И свастику, и хищного орла!
Вот так! России бросили перчатку –
Россия ту перчатку подняла!
Моему прадеду, четырем двоюродным дедам и всем тем, кто прошел ту страшную войну - низкий поклон, благодарность и вечная память их подвигу!

---

Туман

Странный сегодня был день. Бывают такие, когда все… не то, чтобы наперекосяк. Но и отличным его не назовешь.
Весь день, с самого утра, город был в тумане. Белом, как молоко, неподвижном, густом настолько, что уже в трех метрах почти ничего не различить. Кажется, что улицы города абсолютно пусты. Недалеко от истины – будний день, рабочее время. Нечастые прохожие и автомобили кажутся неясными тенями. А многих просто не видно из-за тумана. Особенно необычно это выглядело на мосту, когда я подошла к лестнице. Ступени уходили вниз и терялись в тумане, земли не было видно, и лестница казалась бесконечной. Когда я обернулась на середине, то и верхние ступени уходили в никуда. Кажется, если пойдешь дальше, то просто растворишься в этом тумане, даже не заметив этого. Или выйдешь в каком-то ином мире. Да просто не на той улице.
Лекция отменилась – полковник решил перестраховаться и прогнать ребят перед парадом еще раз. Чтобы провал не был таким уж оглушительным. И я пошла на Монастырский наволок.
Здесь некогда был монастырь, сожженный в Смутное время. Отсюда начинался город. Монастырь почему-то не стали восстанавливать, но название осталось. Правда, уже лет сто у этого места есть и другое – Япония. Почему – ни один краевед еще не выяснил.
На реке по причине таяния снега открыты плотины. Прилив. Посчастливилось попасть на большую воду. По мокрым камням осторожно идешь на тот, который дальше всего в заливе. Не видно ни сопок, ни залива, ни реки. Видна только та вода, что тяжело и лениво бьется о камни. Темно-серая, холодная даже на вид. Ветра нет – редкость для наших мест. Обычно у воды он никогда не утихает. Туман мельчайшими капельками влаги оседает на волосах, лице, одежде. Хорошо вот так просто стоять, слушая плеск воды, шум реки и крики чаек. Люблю этих наглых пронзительно орущих белых птиц с серебристо-серыми крыльями.